1 сентября, вторая половина дня
Станция ДС9, каюта Иламы Толан, кабинет кардассианского послаОдна за другой камеры в каюте Иламы Толан отключались. Женщина была очень упорна и последовательна в своих действиях: обследовала всю каюту и даже ванную, по одной выкручивая и уничтожая все камеры, которые расставил Джарин в ту злосчастную ночь. Последнее, что зафиксировали камеры – ее решительное и целеустремленное выражение лица, как будто наконец Толан точно знала, что делает. Четыре экрана дрогнули и погасли… но пятая, не обнаруженная кардассианкой камера все еще транслировала запись.
Если бы Джарин в этот момент наблюдал за каютой Иламы, он бы догадался, в чем дело, даже по обрывочным звукам и тому небольшому куску изображения, которое передавалось через камеру, направленную на репликатор и зону у двери. И понял бы, зачем женщина купила то высокое – выше ее самой – баджорское растение. И как неаккуратно обошлась с удобрениями, которые излишне щедро развела в стакане воды…
Но когда он вернулся после разговора с Глессином к своему терминалу и включил трансляцию, то увидел только как пустой стакан катится к входной двери, да в самом краю экрана, чудом захваченном камерой, безвольно разжимается серая рука. И звуки… звуки не позволили Джарину ни на секунду усомниться в том, что только что произошло. Лязгнувший об пол стакан, выроненный из обессиленных рук, хрипы от невозможности вдохнуть воздух и, наконец, глухой стук упавшего на пол тела – ему даже не пришлось ничего додумывать, все было слишком очевидно.
Услышанное ввело его в ступор всего на несколько секунд, но мысли за это время проносились с невероятной скоростью: "Всё дело в этой баджорке?", "Она готовилась к этому заранее?", "Задание провалено?”, “Где найти нового исполнителя?" - и многие другие вопросы возникали и исчезали с огромной скоростью, но чаще всего всплывал один вопрос: "Почему именно так?".
Стряхнув оцепенение, дипломат тут же включил коммуникатор и лишь чуть более торопливо, чем обычно, произнёс:
- Доктор Глессин, вы мне срочно нужны…
***
Сообщив Глессину, куда ему надо прийти, Джарин спешно сам направился к Иламе. Получением доступа к каюте он озаботился заранее, а сама женщина, видимо, не подумала об этом и не сменила код, позволяющий экстренно открыть дверь. По-видимому, любовь к детективам не оказала никакого положительного влияния, и это... огорчало - он ожидал большей подозрительности, особенно после того, как Илама нашла почти все его хорошо спрятанные камеры… а может она просто хотела, чтобы её спасли?..
Как бы то ни было, терять какого-никакого исполнителя и столь приятную любовницу в одном лице не хотелось, поэтому Джарин пропустил вперёд себя Глессина, а следом за ним сам решительно вошёл внутрь.
Зрелище в каюте было пренеприятным: Илама Толан скрючилась на полу в неестественной позе, а ее лицо и руки свела судорога, отчего она была больше похожа на сломанную куклу. Голова была запрокинуты назад, глаза закатились, а кожа позеленела и покрылась испариной. Причину такого состояния не пришлось долго искать – на столе, скромно задвинутая за консоль, стояла упаковка пестицидов, которые даже применять в помещении следовало с осторожностью. Укатившийся к двери стакан с остатками воды с разбавленной в ней белой смесью говорил о том, что Илама решила действовать наверняка. И если бы не одна последняя ненайденная камера…
- Она еще жива, - объявил Глессин.
- На кровать, - офицер не стал терять времени и аккуратно поднял Иламу на руки, после чего быстро понёс её в сторону спальни.
Уложив женщину на постели, дипломат уступил место доктору Глессину и отошёл к проходу, будучи готовым в любой момент оказать помощь, если потребуется.
- Какие перспективы, доктор? - спросил он, не отводя взгляда от позеленевшей женщины. - Её... ещё можно спасти? Мы не опоздали?
Глессин покачал головой, что можно было расценить, как угодно, и сосредоточился на пациентке.
- Считайте, что наш уговор вступил в силу, - сухо произнёс офицер, посмотрев прямо на Глессина, - спасите глинна от… последствий случившегося, и я сразу же, как только мы освободимся, поставлю вас во главе разработки того снотворного.
Оставив врача заниматься делом, Джарин вышел из спальни и прошёлся по каюте. Перво-наперво, он уничтожил в репликаторе остатки пестицидов, стакан и все остальные улики - безопасность прежде всего. Чувствуя, что он начинает закипать, дипломат подошёл к несчастному растению и отломал первую попавшуюся ветку, и продолжал её ломать, никак не желая признавать, что ситуация стала для него ещё и личной, а не только деловой.
Когда веточка перестала ломаться, он и её кинул в репликатор, после чего просто стал ходить по каюте, иногда заглядывая в спальню и проверяя работу врача.
***
Спустя некоторое время, Джарин вернулся в спальню и встал у стены, глядя то на Толан, то на Глессина. Настоящее же внутреннее состояние выдавали только несколько мрачное выражение лица и чуть более внимательный взгляд. Когда же Глессин сказал, что состояние женщины стабилизировалось, дипломат попросил врача ввести Иламе стимулятор и уйти из каюты.
Подойдя к кровати и сев рядом с неудавшейся самоубийцей, офицер тихо пробормотал:
- Что ты наделала, дура?
Илама медленно возвращалась из темноты на свет и всеми силами этому сопротивлялась. Там, в темноте, было легко, уютно и спокойно, там не было проблем и вообще – ничего не было. Свет встречал ее болью во всем теле, словно ее порубили на мелкие кусочки, а потом собрали вновь, а голова была заполнена вязким, липким туманом, сквозь который донесся голос Джарина.
«Нет, пожалуйста, не надо, я хочу назад!», - закричала женщина, но ее губы лишь слегка дрогнули, выпуская вздох. Мучительно медленно она приподняла веки и расфокусированным взглядом скользнула по лицу дипломата.
Джарин облегчённо вздохнул, увидев, что Илама пришла в себя, но тут же взял себя в руки и напустил на себя спокойное выражение лица.
- Ты меня понимаешь? - спросил он, словно не будучи уверенным, каким образом ядохимикаты повлияли на организм женщины, и насколько эффективным были действия доктора Глессина. - Твой план не удался - ты ещё жива и, более того, в данный момент вне опасности, хотя, очевидно, я тебе не завидую.
- Почему… - прошептала Илама. Она встретилась взглядом с Джарином и поспешно закрыла глаза. – Все должно было закончиться, - в ее тихом голосе скользило отчаяние, а внешне Илама сейчас скорее напоминала труп, чем живую кардассианскую женщина: заострившиеся черты лица, впалые щеки и бледно-серая сухая кожа, обтягивающая лицевые гребни.
- Только для тебя, - мрачно произнёс дипломат, - всё бы закончилось только для тебя. Ты и правда думала, что после такой выходки угроза твоим родным просто пропала бы? - Джарин встал и обошёл кровать кругом, сев с другой стороны. - Ты понимаешь, что произойдёт, когда я об этом доложу? Самое худшее! Ты не только мне все карты чуть не спутала, ты едва не обрекла на погибель всех своих родных и саму себя вдобавок! - Джарин снова встал и обошёл кровать по кругу - было видно, что он отчаянно думает. - И что теперь с тобой делать?
По Иламе же было видно, что думает она с трудом: женщина пыталась собрать отчаянно разбегающиеся мысли и прикладывала для этого последние силы. Единственное, что она сейчас могла – следить взглядом за передвижениями Джарина.
- Вы… вы не доложили? Почему? – женщина непонимающе взглянула на Джарина. Сейчас это был для нее слишком сложно. – Пожалуйста, не делайте этого, - ее рука чуть шевельнулась, как будто Илама хотела коснуться ладони Джарина, но вместо этого сразу же бессильно опустилась на постель.
- Потому что не успел, - отрезал Джарин и снова встал с кровати и принялся ходить, но на этот раз он не смотрел на женщину вообще. - Что значит "Пожалуйста, не делайте этого"? Я уже изложил своему руководству план действий, и теперь мне придётся отчитаться о причинах провала. Даже если получится добиться схожего результата, меня всё равно будут спрашивать о том, почему я отклонился от намеченного курса.
- Это была случайность, - бесцветным голосом отозвалась Илама. – Я не хотела причинить себе вреда, просто не рассчитала пестициды для растения, - она слегка повернула голову и посмотрела на то гигантское растение в кадке, которое пару дней назад еле дотащила до каюты.
- В это не поверят даже малолетние дети моих руководителей, не то что они сами, - отрезал Джарин, и в его голосе на мгновение промелькнуло сожаление.
Он ещё раз прошёлся вокруг кровати, а потом посмотрел на Иламу и строго спросил:
- Ты поставила жизнь этой баджорки выше своей жизни и жизни своей семьи. Почему? Ты ей чем-то обязана?
- Нет, - быстро ответила Илама. Он не должен был узнать! – Нет, но я не хотела убивать. Я бы не смогла… Я бы все только испортила, - прошептала кардассианка. – Я очень хочу пить, вы не могли бы дать мне воды?
- Ты не хотела убивать её и поэтому едва не убила саму себя и свою семью впридачу! - слегка повысил голос дипломат, после чего торопливо вышел.
Вернулся он через минуту с большим стаканом воды, выглядел он, при этом, гораздо спокойнее, а голос звучал так же, как и раньше:
- Я дам тебе шанс всё исправить, - произнёс Джарин, поднося стакан к губам Иламы, - своё начальство беру на себя. Но во второй раз уже не смогу - всё станет понятно, и моя судьба станет такой же незавидной, имей это в виду. Ещё один проступок, и для семьи Толан всё будет кончено.
Женщина сделала несколько жадных глотков и откинула голову на подушку.
- Я поняла, гал Дохиил, - глухо произнесла она. – Я сделаю все, что нужно.
- Очень на это надеюсь, - строго произнёс Джарин, - к тебе приставлен самый лучший врач из доступных - он поставит тебя на ноги, но я приказываю ещё и тебе приходить в себя как можно скорее.
Сказав всё, Джарин поднялся и вышел.
___________________
С Глессином и Иламой